Неточные совпадения
Бальзаминов. Еще
украдут, пожалуй. Вот
едем мы дорогой, все нам кланяются. Приезжаем в Эрмитаж, и там все кланяются; я держу себя гордо. (В испуге вскакивает и ходит в волнении.) Вот гадость-то! Ведь деньги-то у меня, пятьдесят-то тысяч, которые я взял, пропали.
«Должно быть, говорю,
украл кто-нибудь; я,
ехавши, виноват, заснул!» Говорю это, а самого дрожь бьет, зуб с зубом от страха не сходятся, и стыдно-то, и горько-то, и страшно.
Напротив того, узнав об этом, она тотчас же
поехала в Головлево и, не успев еще вылезти из экипажа, с каким-то ребяческим нетерпением кричала Иудушке: «А ну-ка, ну, старый греховодник! кажи мне, кажи свою
кралю!» Целый этот день она провела в полном удовольствии, потому что Евпраксеюшка сама служила ей за обедом, сама постелила для нее постель после обеда, а вечером она играла с Иудушкой и его
кралей в дураки.
Передонов думал, что письмо
украли его враги, всего скорее Володин. Теперь Володин держит письмо, а потом заберет в свои когти и все бумаги, и назначение и
поедет в инспекторы, а Передонов останется здесь горьким босяком.
Мурзавецкая. Спасибо этому дому,
поедем к другому! Прощайте,
крали! Уж не знаю, скоро ли попаду к тебе.
Когда думаешь об
еде, то на душе становится легче, и Тетка стала думать о том, как она сегодня
украла у Федора Тимофеича куриную лапку и спрятала ее в гостиной между шкапом и стеной, где очень много паутины и пыли.
— Ну, так ты, — говорит, — меня одну и слушай.
Поедем мы с тобою во Мценск — Николе Угоднику усердно помолимся и ослопную свечу поставим; и женю я тебя на
крале на писаной, с которой ты будешь век вековать, Бога благодарить да меня вспоминать и сирот бедных жаловать, потому я к сиротам милосердная.
Алмазы, жемчуг градом на меня
Посыплются, и я
поеду в город,
И удивленье поразит моих соперниц,
Когда явлюсь в арену; я сто глаз
У них
украду силой красоты…
Иду я на улицу-с; мужиков, баб толпа, толкуют промеж собой и приходят по-прежнему на лешего; Аксинья мечется, как полоумная, по деревне, все ищет, знаете. Сделалось мне на этого лешего не в шутку досадно: это уж значит из-под носу у исправника
украсть. Сделал я тут же по всей деревне обыск, разослал по всем дорогам гонцов — ничего нету;
еду в Марково: там тоже обыск. Егор Парменыч дома, юлит передо мной.
Платонов.
Едем… (Встает.) Сергей Павлович! Брось! (Садится.) Брось! Чего пригорюнился? Точно солнце у земли
украли! А еще тоже философию когда-то учил! Будь Сократом! А? Сергей Павлович! (Тихо.) Впрочем, я сам не знаю, что говорю…
— Видите ли, сударыня, — быстро заговорил мужчина, как бы оправдываясь, — мы не спали две ночи и
ехали в отвратительном экипаже. Ну, конечно, естественно, что она больна и тоскует… А тут еще, знаете ли, нам пьяный извозчик попался, чемодан у нас
украли… метель всё время, но к чему, сударыня, плакать? Впрочем, этот сон в сидячем положении утомил меня, и я точно пьяный. Ей-богу, Саша, тут и без тебя тошно, а ты еще плачешь!
— Однако, у Салтыкова губа не дура, подцепил
кралю; только ее, даром что тихоней прикидывается, надо, ох, как держать, а то она сядет и
поедет… Глеб Алексеевич, кажется, не по себе дерево рубит, с виду-то парень в плечах косая сажень, а духом слаб, так в глаза ей и смотрит, и, видно, хоть он и этого не показывает, что и теперь она его держит в струне.
— Она виновата перед всеми, у кого
украла уважение к себе! — воскликнул Осип Федорович. — Нет, нет не останавливайте меня, я должен
ехать к ней.
— Я коммивояжер Генрих Бораль, родом из Тулузы, был по торговым делам в Англии, возвращаюсь во Францию. У меня Англии, перед самым моим отъездом
украли бумажник с бумагами — паспортом и деньгами… Я думал отсюда послать в Лионский кредит чек к учету и по присылке денег
ехать дальше… Теперь же, чтобы заплатить в гостинице, я хотел продать жемчужную булавку.
Из деревни
ехали, думали: будем как при покойнике барине, царство небесное, по князьям, но графам да по генералам ездить; думали: возьмем себе какую из графинь
кралю, с приданым, да и заживем по-дворянски; а выходит на поверку, что мы только по трахтирам бегаем — совсем плохо!